"К чему это чудесное воскрешение, если все по-старому?" – вопрошает герой фильма Алена Рене "Любовь до смерти". В первых кадрах фильма он мечется по полу в пароксизме боли – и умирает. И оживает. И живет, все время вспоминая свою смерть, то как стимул жить вновь и иначе, то как прерванное прекрасное путешествие – поэтому вскоре умирает опять, уже с концами.
Заппу в интервью для "Today News" в 93-ем спросили: что для него его рак? Он ответил что-то вроде, что это главный экзамен для личности, такой тест.
Все мы приговорены, но не знаем срока исполнения приговора. Если же он объявлен достаточно точно и очень близок – тут надо много мужества, чтобы не завыть жалобно: "За что?! Почему я?!" (Слушай, может, лучше – соседа? Он даже на свистке играть не умеет!")
Я тоже "семь лет прослужил белкой", как Карлик Нос (и еще служу), и теперь знаю, что человек может привыкнуть ко всему, даже самому невероятному (как он привык к своему теперешнему существованию, с ручками, ножками и дыркой в заднице). Он может жить и белкой, и тараканом, и калекой, и приговоренным к смерти. Особенно если знакомство со смертью один раз сорвалось. И тебе возвратили билет, признав этот случай гарантийным.
Вот и мне много возвратили, чуть ли не апгрейд сделали. Корпус же почистили щеткой и крепко заклеили скочем. И как "второй раз рожденный" – я в чем-то моложе всех. Мне как бы дан второй шанс. Или еще не дан, и это был пробный апгрейд, и скоро меня ждет настоящий, который расставит все точки над i. За последнее время я перенес много превращений, как Алиса. Но сказка не закончена. И во что я превращусь в следующей серии – одному Б. известно.
