Сизиф – добровольный раб своей ноши. Он боится расстаться с ней, как со смыслом жизни. Как с тем, что мешает свалить его первому ветру. С ношей он крепок и спокоен. Он боится жить без нее – своей собственной жизнью. Он не верит в себя, он верит в выдуманную им ношу.
Он верит, что все это важно для него, ценно для него, что его подвиг будет вознагражден. Ведь все в жизни справедливо и рационально, и жертвы всегда оправдываются. И – что посеешь, то и пожнешь.
Но что будет, если однажды он вдруг убедится, что из посеянных им отборных семян – выросла крапива? Подумает, что он был во всем не прав, или это поле было неправильным?
Свобода – страшная вещь. Особенно для слабых людей. Сизиф слаб. Он герой – пока катит свой камень. Стоит ему отказаться от него – сила словно уходит. Каменная страница перевернута, а новая еще пуста. На ней нет ни одной записи, кроме неразборчивых каракуль боли. И он погружается в ПУСТОТУ и боль, и ни одна стена не защищает его от ветра.
Было время, он роптал на свой камень. И боги сжалились – и освободили его от него. И вот он стоит, как потерянный, посреди незнакомого ему мира. Ибо весь его мир был связан с ношей, он видел его сквозь свой подвиг, который был едва ли не равен проклятию, сквозь пот и боль мышц. Если и было когда-то время без ноши, то он его забыл. Как он забыл и то, что когда-то хотел летать. Рожденный ползать у ног своей ноши – летать не может.
Слабые не должны бунтовать. Бунт слабых заканчивается еще худшей бедой, чем была их прежняя беда. Слабый не может победить. Он должен смириться и нести дальше свою ношу.
Пусть теперь он знает, что его ноша была его позором, повапленным гробом, в котором он жил. С привычкой мазохиста он вспоминает его – особенно когда видит знакомые детали пейзажа. Теснота гроба, где сходились в схватке самолюбия и амбиции – вдруг забывается, в воздухе веет лирикой гармонии с его камнем, их прекрасного симбиоза. Камень был таким теплым, таким отзывчивым!
Сизиф измученный, оставь свои бредни!