При рождении не знающие нас родители дают нам имя. Это имя Никого, потому что и сами мы в тот момент Никто. И это имя преследует нас потом всю жизнь, как проклятие.
В прежнее время имя давали в честь какого-нибудь святого, в день почитания которого тебя угораздило родиться. И тогда выбор имени был хоть чем-то оправдан. Теперь – это голый произвол родителей, и твое имя – что кличка собаки: что Катей назову, что Даздрапермой. Второе хоть оригинально. Обычно наши родители этим не блещут.
Номенология уверяет, что как корабль назовешь – так он и поплывет. И от банального имени – банальны мы. Нам давали имена, чтобы нас не замечали, чтоб имя не удивляло, не бросалось в глаза, чтоб ребенка не дразнили. Банальность имени была формой нашей защиты, вроде защитной окраски. Мы и дальше должны были быть никем, как солдаты.
Взрослый человек должен сам себе выбрать имя – или получить его, как при возведении в сан зрелости. Это имя нового тебя и твоего нового состояния. У хиппей это называлось получить системную кликуху.
Позвольте автоцитату: "Словно при крещении или инициации, вступая в Систему, адепт получает новое имя, отказавшись от прежнего мирского. Бывают странные варианты: мы слышали о герле с кликухой Фтататита, мы были знакомы с герлой с кликухой Бабушка Удава. Особенно везло иногородним: они получали прямо графские титулы: Паша Смоленский, Толик Гродненский, Макс Казанский.
Это имя, или кликуха, подчеркивает принадлежность к братству, и наличие кликухи ценится. Хиппарь без кликухи чувствует себя неполноценным. Кликуха как бы вмешивается в предопределенность паспортных данных. История начинается вновь.
Важно, что кликуху всегда дают. Существует телега, как знаменитый Москалев решил придумать себе кликуху и стал требовать, чтобы все его звали Хеопс. И все стали его звать Хеопс-Твою-Мать" ("Человек на дороге").
Кто выбирает или удостаивается "кликухи" (псевдонима, подпольной клички, прозвища, погонялова, ника и т.д.) – писатели, разведчики, революционеры и воры. Ну, и ЖЖ-пользователи. И, конечно, наши дети и близкие друзья, такие непохожие ни на кого, не вмещающиеся в имя.
Все мы разведчики в этой жизни и воры радостей ее. Но лучше всего, если мы – революционеры. И не пристало нам носить младенческие имена, как не пристало нам ходить в детских колготках.
