Пессимист (Александр Вяльцев) (pessimist_v) wrote,
Пессимист (Александр Вяльцев)
pessimist_v

Там, вдали за рекой - 18



18.

 

Жизнь вдруг переменилась, как переменился диван, на котором он теперь спал, страшно неудобный, когда он использовался по прямому назначению, но сладкий, переменился вид из окна, ступеньки подъезда. Даже асфальт стал другим. Словно во сне, он обнаружил в сценарии своей жизни новую комнату, новые страницы, такие несомненные, но заметные только отсюда.

Время застыло, наполнившись тысячью новых вещей, мешающих ему двигаться. Оно стало бессонно и огромно. Наверное, это и было счастье.

Была ли счастлива она? Он прошел через этот лес, он проник в замок, в сказочный терем на золотых столбах. Но только в сказке можно оборвать повествование на этом подходящем месте.

Начало романа всегда полно света, это самое лучшее из всего, что может случиться с двумя людьми. Надо как-то удержать самолет на этой высоте. Это и было его проблемой.

 

Исчезнувшая было действительность вдруг появлялась из темных углов – в виде неожиданного звонка или пустого кошелька. Да и Гектору пора было звонить: возвращать кровавые деньги.

Он стал обзванивать продавцов. Продавцы товар возвращали – вся партия оказалась с брачком. Не давали за сапоги и полцены. Челнок клялся и божился, что точно так же был наколот, и теперь сидит без бабок. Российский бизнес, что же делать! А тут еще мама воспитывает, будто ему четыре года! Друг-Петя уже завяз по уши в новой авантюре и ничем не мог помочь.

Олег сидел в отчаянии среди коробок и не знал, что с ними делать. Остался последний путь.

– Яков Моисеевич, дайте ваших друзей.

– Каких?

– Ну, бросьте! Тут партия сапог. Отличных.

– Я ждал, что ты позвонишь.

– Накладочка вышла.

– Ушел товар, жаль.

– Другой есть.

– Посмотрим.

– Я могу показать образцы...

– Хорошо. Это не те, что вы с Петей приобрели?

– Они.

– Нет, это дерьмо мне не показывай!

– Что же мне делать? Мне надо отдавать долг.

– Что, труба, так у вас, молодежи, говорят?

– Ага. Шандец.

– И чем я могу помочь?

– Эх, все тем же.

– Нет, из этого ничего не выйдет. Я уважаю тебя, но извини.

– Почему?

– Никаких гарантий.

– А без гарантий, черт побери?!

– Без гарантий только бляди дают.

– Но, помилуйте, наверное у вас есть кто-нибудь, на месяц.

– Эх, молодой человек, если тебе себя не жалко...

– Что? – ну, давайте телефон!

– Я вижу, тебе позарез, но поверь, это вовсе не удачный вариант.

– Бизнесмен должен рисковать... Кто не рискует, тот…

– Знаю, знаю. Иногда пробка от шампанского попадает в глаз…

Какой-то обычный дом в новостройках, час от метро на автобусе. В подъезде хлопцы в черных кожаных куртках смотрят хмуро.

– Заходы! – Мужчина кавказской национальности. – Заходы, гостем будэшь!

В комнате много мужчин. Все пьют, хохочут. Орет видео. Многослойный дым пирогом.

Выпил коньяка. Съел бутерброд с икрой. Подмахнул расписку. Получил деньги.

– Но у меня точно, знаэшь. Дэн в дэн, – сказал Аслан. – Потом процент удваивается. А потом... ну, ладно, иды с Аллахом!..

– Ну, как они? – спросил на следующий день Яков Моисеевич с испугом в глазах.

– Ничего, приятные такие люди. Веселые.

– Ага, но смотри, не исчезай, я у них с этой стороны цепочки – и, значит, тоже как бы заложник.

 

Уже прошли и восторг и трепет. Странно, после секса – ощущение неестественности, выдуманности какой-то, избыточности, вроде питья портвейна без закуски. Будто ты сыграл в чужую игру – и выиграл. Только что?

Он бывал всегда ужасно трезв в этот момент. Но через час кино снова становился желательным, а к ночи – необходимым. Хотя так ли важно, что рядом была Ирка, а не кто-то другой? Особость ее узнавалась уж никак не в постели. А здесь – просто удовольствие и удовлетворенное тщеславие.

Она гладила орган, в котором он был теперь весь воплощен. Уставший бутон расцветал от ее прикосновений, как цветок от воды.

– Он тебе нравится?

– Мне нравится смотреть, как это происходит. В этом есть что-то мистическое. На древних это должно было производить впечатление, – сказала она тоном незаинтересованного исследователя. – Миф об умирающем и воскресающем боге, возможно, тоже происходит отсюда… Мне нравится, что я управляю им. Да, он мне нравится.

Она была горяча и любвеобильна, как изголодавшийся в долгих странствиях человек. А иногда ей просто хотелось, чтобы он обнимал ее.

– Но ведь я и так обнимаю.

– Крепче.

– Ты боишься улететь?

– Может быть… Знаешь, однажды у меня было видение… Я тогда словно сошла с ума. Мне стало казаться, что весь мир – выдуман, что на самом деле его не существует, это все кажется. Кто его выдумал, я не знаю, может, я, может, кто-то другой. Но я тогда решила, что раз мира нет, то и жить не стоит. Потому что жизнь тоже выдумана. И я была такая пустая, мне было совершенно все равно: жить, умереть… Это ощущение долго не покидало меня. Это трудно объяснить, но это очень страшно… Я даже в церковь ходила.

– И что?

– Они говорили о Боге. Но я знала, что он тоже выдуман.

– Это ощущение возвращается?

– Иногда. И я тогда хочу, чтобы кто-то обнял меня.

– Кто-то? Тебе все равно – кто?

– Кому я доверяю.

– А ты не боишься, что я тоже выдуман?

– Не говори так, это меня пугает!

Он догадался, что видение было результатом неудачного романа, отнявшего у нее слишком много жизни. Такая нормальная и гордая снаружи – внутри она была чем-то навсегда испугана.

И тут Ирка досказала недорассказанную историю из своих крымских скитаний. Все у них было со сморчком хорошо, но понес их черт, по наводке приятеля, посетить некоего местного гуру, что жил в деревне в горах. Гуру считал себя психотерапевтом, но лечил психику странно: заставлял пациентов делать всякие ужасные вещи, вроде хождения по стеклам. Теперь она понимает, что это напоминало инициацию, где посвящаемого мучили изощренным образом, нередко калечили, иногда серьезно, чтобы он пережил что-то вроде смерти, после чего стал бы "другим человеком" и даже приобрел бы магические свойства. Разница была в том, что первобытный человек не воспринимал это действо как "унижение". Скорее, наоборот. А их гуру считал, что человек должен пройти через унижение. И называл это "дзеновской палкой".

Использовал он и вполне современные средства воздействия на психику: сенсорную депривацию (когда все часами молчали в темной комнате), приемы гештальттерапии и НЛП, модели психологических игр Эрика Берна, психоанализ, все в куче – как она потом разобралась. Гуру был очень продвинутый на этот счет. Вообще, он много знал, был заядлый болтун, на любые темы! И этим околдовал ее. А она тогда почти ничего не знала.

Теперь ей понятно, что он считал, что личность неофита сперва надо сломать, унизить, подвергнуть испытаниям, чтобы человек обрел смирение и лучше слушался "учителя". А потом начал гладко развиваться в указанном учителем направлении. Без личности оно ведь проще… Твою личность и твою волю заменяет (на время) этот самый учитель. Ты же снимаешь все свои "барьеры", ответственность – и легко летишь вперед…

Олег возмутился: он бы не перенес унижений, он попытался бы чем-то ответить на них! Он бы разбил эту палку об голову "учителю"! Человек, способный легко вынести физическое оскорбление – просто подлец!

– Но мы сами согласились на эти условия, пойми, мы хотели попробовать. Нас призвали довериться и посмотреть, что будет? Ну, вот мы и смотрели. А тут еще эти грибы… Мы сами собирали их в горах, но только он знал, где они растут и как выглядят. Он придумал целый ритуал, как надо их употреблять: музыка, свечи, благовония… И все начинает кружиться, цвета меняются, звуки отовсюду. Очень странное состояние, как будто сильно пьян или сошел с ума. И очень весело. И тут он предложил оргию…

– Ты участвовала в оргии?!

Она кивнула.

– Очень стыдно, да?

Олег пожал плечами. Может, он и сам при определенных обстоятельствах… просто ради опыта, само собой… Но то, что в ней участвовала Ирка, что ее имела куча мужиков… Это задело его…

– Вся суть его тренингов была, как он объяснял, в невероятной свободе, которую мы обретаем. Надо раскрепоститься, а в этом нам мешает комплексы – "хорошей девочки" или "хорошего мальчика". Поэтому мы там учились быть "плохими", то есть не скрывать свою естественную природу. Уход от нее и порождает, мол, все проблемы.

Он нервничал и закурил. Ее рассказ все больше и больше трепал его.

– Знаешь, потом он разоткровенничался, и стал говорить, что он вовсе не психотерапевт, а трикстер. Представляешь, живой трикстер! А я тогда и слова этого не знала. Поэтому и не заподозрила ничего. Трикстер тебя обязательно обманет, такова его природа. Это даже его мифологический долг.

Она улыбнулась.

– Это я тоже все потом поняла.

Она тоже закурила.

– Но это еще не все…

– Не все?..

– Он… даже трудно сказать… В общем, он стал настаивать, что каждый из нас должен совершить первое в своей жизни "сознательное убийство"…

– Что?!

– Знаешь, это какой-то гипноз. Ты попадаешь под власть группы, в которой совсем другая мораль. Весь мир заблуждается, а мы вот сейчас у порога истины. И истина дается через боль, переламывание себя. В общем, он поручил нам убить… кролика. Просто забить его палками… Ужасно!..

Она упала лицом на подушку и задергалась, словно в конвульсиях. Олег обнял ее. Он и сам дрожал.

– И ты била?

– Да!.. Немного совсем, скорее для вида, но это неважно!.. А потом он велел забить собаку…

– Ужас! – выдохнул Олег.

– Ужас… И ее забили, на моих глазах. Я смотрела, только смотрела. Но я была рядом, не останавливала… Она была привязана… Ты не можешь этого представить – а у меня до сих пор в глазах… И ее визг… Все время пытаюсь забыть… – слова хаотично летели из нее, по щекам текли слезы. – И все ради истины – что, мол, и крови не испугаюсь… А я испугалась. Мы испугались – что это кончится настоящим убийством. В духе древних ритуалов, которым этот гуру столь старательно подражал. И сбежали...

Они долго молчали.

– Но что-то он с нами сделал. Нам стало стыдно друг друга, и оргий тоже. Но, главное, этого кролика с собакой… Мы как будто такое в себе разглядели… И все у нас разладилось. Я стала дико нервной, а он таким мрачным. Стал много пить, а потом… Стал бить меня. Представляешь?.. Он меня презирал. Ну, в общем, не важно…

Она снова уткнулась в подушку.

– И что с ним дальше было, с этим твоим трикстером?

– Не знаю. Больше ничего о нем не слышала. Имя у него такое странное было… Не важно, не хочу вспоминать! Обними меня, мне сейчас очень плохо…

 

Со стороны это выглядело невинно: они разговаривали, спорили о книгах и кино. Расставались. “Мы взрослые люди, у каждого полно своих дел”, – оправдывался он перед собой.

Иногда, впрочем, в стороне от чужих глаз, она брала его за руку, она смотрела на него глазами, взгляд которых нельзя было толковать двояко. Присутствующие становились невыносимы, и они незаметно удалялись, как бы в поисках грибов: глаза неподвижно вниз, палки слепцов машинально шуршат в траве..

– Что ты делаешь?!

– Я очень хочу.

– Ты сумасшедший!

– Ага.

– Но тут полно людей!

– Никто не увидит, это очень быстро. – И уже лез под юбку, стаскивая трусики...

Кусты слегка загораживали от горки, где разместились друзья с шашлыком...

– Как у тебя с деньгами?

– Нормально.

– Отдал?

– Гектору.

– То есть – у тебя еще долги? Много?

– Нам бы только ночь простоять, да день продержаться. Ты же мне вернешь?

– Еще три месяца.

– Ага.

– У кого ты взял – это нормальные люди?

– Еще какие!

Она внимательно смотрела на него. Он не умел ничего скрывать.

– Там есть накладочка. Но, думаю, прорвемся.

– Тебя что, будут искать?

– Может, уже ищут, но пока не найдут.

– Это не кавказцы – нет?

Олег молчал.

– Дурак! Они же такое с тобой сделают!

– Ну, а что мне делать?

– Тебе надо уехать! Заграницу!

Он усмехнулся:

– На какие шиши?

Ирка мрачно задумалась.

– Хорошо, я попрошу у родителей. Я никогда это не делаю, но сейчас сделаю. И ты им все вернешь. Или хотя бы часть. Сколько ты должен?

– Перестань. Там оговорены штрафные санкции.

– А если они тебя зарежут – в качестве штрафных санкций? Я бы взяла назад эти чертовы деньги, но там было такое условие: на полгода не меньше и без всяких возвратов.

– Я и не прошу… Знаешь, что? Возьми у родителей деньги. Хоть сколько-нибудь, я потом отдам. И мы уедем.

– Куда?

– На Кавказ! – язвительно воскликнул он.

– На Кавказ?!

– Я не знаю – куда, мне все равно. Вот: давай поедем в Крым. Мы найдем там какое-нибудь тихое место. Я отлично знаю Крым, я же там копал. Мы будем жить в таком месте, где нас никто никогда не найдет. Кстати, у меня есть палатка. И спальник.

Она молчала.

– Тебе эта идея не нравится?

– Я уже была в Крыму… Я слишком хорошо все помню…

– Понятно. Хочешь, я попрошу у отца машину? И мы поедем в Одессу. Через Киев.

Ирка улыбнулась и обняла его.

– Ты такой хороший… – прошептала она. – Да, я хочу. Ехать. Далеко-далеко. С тобой.


(Продолж. след.)
Tags: беллетристика, сомнамбула
Subscribe

  • Ловушки на дороге

    ...Цель моего чтения – не убить время, но понять реальный чужой опыт, пережить чужую драму, но малой кровью. Вроде как сделать себе прививку.…

  • Сила

    «Любая этика одиночества предполагает силу», – писал Камю. Но, может быть, это мертвая сила, может быть, это сила…

  • ***

    У раненой души гной из ран выходит в виде тщеславия.

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments