Писательство важно, когда реальность буксует, когда действия не четко подогнаны друг к другу, между ними есть зазоры. И их заполняет литература. Можно, конечно, тупо смотреть телевизор. Культура не соскакивает ни в каких испытаниях, но поддерживает и развлекает: я испытал это на себе, как корь.
Все мои вирши последних лет подтверждают, что стихам нужна любовь. Пусть бывшая или будущая, умирающая, воображаемая, причинившая боль или давшая надежду – все равно.
Я хватаюсь за эту «любовь» хотя бы потому, что это самое живое, что есть во вселенной, ибо от нее и происходит вся жизнь, как мертвый хватается за (живую) соломинку. По закону симпатической магии живая любовь оживляет мертвые слова.
Мне нужна дистанция и миф – о неких особых отношениях между мной и не мной. У меня уже был морг перед окнами, облетевшие березы, боль, шов в полтела, ушедшая жена, ускользнувшее прошлое. Для стихов потребовался последний ингредиент – адресат. Тот, кому я могу, условно говоря, «жаловаться». Потому что знаю, что он оценит хотя бы стихи, пусть не поймет все стимулы, их породившие.
Стихи – это шифровка. За странными образами и неожиданными метафорами – скрыты вполне реальные события. Зная контекст – стихи можно довольно успешно дешифровать с точки зрения информации. Нужно ли это – вот вопрос?
Стихи – это та форма жалобы, которую больше всего любят боги, к которым они (жалобы) адресованы. Но часто эту форму жалобы точно так же любят и смертные.
<Не помню, писал ли это уже?>
