Листья не думают о будущем – и в этом их счастье. Они о нем ничего не знают. Они не знают, что у них его нет – и в этом тоже их счастье. Они живут только в теперь.
Мы же думаем, что у нас есть будущее. Мы не расходуем себя каждый миг, мы светим тускло, но долго (как в известной песне). Это две разные позиции.
Мужество жить – вот, что требуется человеку прежде всего, ибо в глубине души он знает, насколько эфемерно его существование и насколько он похож на лист, тростник, стеклянную рыбку и прочие хрупкие вещи. Бесспорно, люди пытаются сделать реальность хорошо защищенным комфортабельным Островом или, хотя бы, приемлемым для жизни Комбинатом. И все же нам никуда не деться от факта, что существование – если и театр, то с немного абсурдистским репертуаром, когда актеры говорят не то, что они, вроде бы, должны говорить, и делают не то, что они (вроде бы) должны делать (это, конечно, как посмотреть). Да и сама постановка кажется несколько затянутой и, поэтому, скучноватой, но почти естественной и относительно немучительной. Мол, все хорошо, надо только попасть в… «здесь и сейчас», скажем. Или еще куда-нибудь, влюбиться, напиться, шагнуть в окно… Шутка.
Уходят люди, и на той стороне эфирного телефона больше никого нет, тишина. Дом верен незыблемым правилам, и тишина гложет его изнутри, как мыши. Понятное пространство становится непонятным, что надо делать – и надо ли что-то делать? – решение становится тяжелым, как крутой поворот в гору. Как бывают состояния «здесь и сейчас», так бывают состояния «не здесь и никогда». Ты и мир – два несообщающихся сосуда, из которых друг в друга ничего не перетекает. Ты разучился разговаривать на языке аборигенов. А, может, и никогда не умел. Душа сжимается и становится слишком маленькой и узкой, как назальный зонд, и в него еле-еле, по каплям проникает реальность. Входит медсестра (с уколом) и не может найти сжавшуюся в уголке душу.
Вот тут и нужно мужество: не впасть в панику, держаться в неизвестности на своих принципах, памяти, упрямстве и гордости. ОНО, которое искушает меня, – не сможет меня победить! Лишь бы мои собственные ценности не превратились в черепки.
В конце концов, только наличие неопределенности и драмы делает нашу жизнь интересной и настоящей. Иначе люди слишком сильно смахивали бы на разумные автоматы, не имеющие проблем, самым трагическим открытием которых стало бы отсутствие в их жизни возможности любой трагедии. Возможность трагедии свидетельствует о том, что ты живой, свободный и подлинный. Не игрушка бога, инстинкта или безличных сил, иначе они наделили бы тебя невосприимчивостью, придумали бы тебе выход… Выхода нет – или ты должен искать его сам, как рыбка-бананка.
