Загородный пейзаж с электричкой (пьеса) (1)

<Это старая пьеса, написана совместными усилиями в 1990 году и опубликованная в «Альманахе ЛИА Р. Элинина», выпуск 1, – в 1992-ом. Всего два действия на два поста.>

Мария Ремизова, Ифраим Бастиан (Александр Вяльцев)

ЗАГОРОДНЫЙ ПЕЙЗАЖ С ЭЛЕКТРИЧКОЙ

Семену Петерсону посвящается

Действующие лица:

ПЕТЯ

ЮЛЯ

НИКА

СЕРЖ

ЛЕША

ИВАНИЦКИЙ

МОДЕЛЬ (КАТЯ)

МОДЕЛЬ БЕЗ ИМЕНИ

ДЕЙСТВИЕ 1

Обшарпанная московская квартира. Беспорядок, мусор. На облезлом диване сидит модель. Художник пишет за мольбертом. Играет джаз.

Петя: Плечо куда-то пропало.

Модель: Я не двигаюсь.

Петя: Не у тебя. Или это солнце село?

Модель: Я не вижу.

Петя: А, может, я не так смотрю.

Звонок в дверь.

Петя: Неужели Иваницкий? Вот бы некстати.

Идет в прихожую. Неразборчивые голоса. Входит Юля. Модель встает, набрасывает на себя рваный халат и опять садится.

Юля: Я не думала, что ты занят.

Петя: Катя.

Юля: (пауза) Очень приятно.

Петя: Юля.

Модель: (пауза) Ну что, перерыв?

Юля рассматривает картину.

Юля: Зеленого, по-моему, слишком много.

Петя: Думаешь? По-моему, нормально.

Юля: Смотри, фон совсем не играет.

Петя: А зачем ему играть?

Юля: Ну, должен же быть какой-то эффект.

Петя: А, может, ты и права. (пауза) А, может, и нет.

Модель: Ну мне что, одеваться или как?

Петя: Ну, оденься... Или нет, подожди…

Юля: Я на минутку. Я не думала, что ты занят.

Петя: Ну, видишь как, пожалуй, да.

Юля: Я просто была тут поблизости.

Модель: Там чайник не закипел?

Петя уходит и возвращается с чайником. Юля садится в единственное кресло.

Юля: Только чайку попью.

Петя: Ничего вкусного к чаю нет. К сожалению.

Юля: Да? Ну я и не рассчитывала.

Петя: Ты же знаешь, я приезжаю сюда работать. Когда я работаю, мне вообще ничего не нужно. К тому же шляется столько народу, и все пьют чай.

Юля: Не волнуйся, я же сказала, что ни на что не рассчитываю.

Модель: Сахар дай мне, пожалуйста.

Петя открывает коробку.

Петя: А сахара-то тоже нет.

Модель: Под столом еще одна пачка лежит.

Петя достает из-под стола сахар.

Юля: А как насчет спичек?

Петя зажигает обеим сигареты.

Юля: Я Олю Гербер вчера встретила. Все. Уезжает.

Петя: На родину?

Юля: На родину. Грустно так, все уезжают.

Петя: Почему все? Не все. Я вот не уезжаю, Иваницкий…

Юля: Иваницкий твой – алкоголик, ему-то как раз здесь лучше всех.

Петя: Иваницкий, конечно, алкоголик, но, между прочим, он еще и художник.

Юля: Разве это не одно и то же?

Петя: Вот как? Ну-ну.

Звонок в дверь.

Модель: Легок на помине.

Петя уходит открывать. Неразборчивые голоса. Входит Леша, за ним Серж.

Леша: Ты извини, старик, что мы так, без звонка.

Петя: Да ничего, пожалуйста.

Юля: Здравствуй, Леша. Почему ты со мной не здороваешься?

Леша: Здравствуй, Юля. Такой вот я идиот, что забываю делать самые очевидные вещи.

Серж: Здравствуйте, дамы. Я приношу извинения за себя и за Лешу, что мы такие ужасные грубияны.

Леша: Кто-нибудь хочет коньяка?

Петя: А что, он есть?

Леша: Да вот он как-то так странно образовался у меня в сумке.

Леша достает коньяк, Петя собирает по комнате чашки и стаканы.

Юля: Я уходить собиралась вообще-то.

Серж: Да мы тоже не надолго. Выпьем по чуть-чуть и вместе побредем.

Петя разливает коньяк и перешептывается с моделью.

Леша: Ну и как там у тебя дела с немцами?

Петя: Да как тебе сказать, все там что-то тянется, что-то как-то делается, вроде, а, вроде, и не делается ничего. Жду я пока. Не знаю.

Юля: А они купили что-нибудь?

Петя: Они ничего покупать и не будут. Они выставку нашу повезут.

Серж: Ах, господа, опять вы о материальном! О высоком надо думать, о высоком.

Модель встает и выходит в другую комнату. Петя провожает ее взглядом. Юля перехватывает его взгляд.

Юля: У меня есть удивительный китайский зонтик. Настоящий. Такой довоенный, бабушкин. Ты не хочешь нарисовать меня с зонтиком? И в кимоно?

Петя: А где взять кимоно?

Серж: А кимоно заменить таким совковым халатиком. Из ситчика. В цветочек.

Леша: Нет, это классно. В горошек.

Серж: И зонтика не надо.

Юля: А кимоно ты дорисуешь в своем воображении.

Петя: Ну, я так не могу. Нет, зонтик это, конечно, отлично. Но без кимоно... ты же понимаешь.

Юля: Не понимаю.

Серж: Господа, давайте коньячку дерябнем.

Леша: А коньячок-то... весь вышел.

Серж: Ну, это никуда не годится. Этак жить на свете просто невозможно. Леша, нам надо сходить за коньяком.

Петя: Ребята, я не знаю, мне уже скоро домой надо. Меня там жена ждет.

Серж: Ну-у, это просто уже совсем никак. Это не поступок мастера Дзен.

Петя: Да нет, мне серьезно надо. Ко мне там человек придет – картины смотреть.

Леша: Нет, старик, как знаешь. Я бы сказал, что это вздор.

Серж встает.

Серж: Леша, не оставляй ему шанса проявить слабость. Петя, одна нога здесь, другая там. Ты еще сто раз успеешь домой. Леша, вскочили. Побежали.

Серж и Леша уходят. Серж снова появляется в дверях.

Серж: Господа, мы мигом.

Серж исчезает.

Юля: Неужели она лучше меня?

Петя: Кто?

Юля кивает в сторону двери, куда ушла модель.

Петя: Нет, не лучше.

Юля: Неужели я не лучше ее?

Петя: Что ты хочешь?

Юля: (пауза) Я хочу, чтоб ее не было.

Петя: Что значит – не было? Ты соображаешь, что ты говоришь? Мне надо работать.

Юля: Это все не так, не так!

Петя: Что не так?

Юля: Почему ты такой, почему ты любишь всех своих натурщиц, почему ты вообще кидаешься на каждую юбку, почему, почему?

Петя: Во-первых, не на каждую. А, во-вторых, я художник, ты понимаешь? Нельзя сделать картину, если не любишь свою модель.

Юля: Зачем ты притворяешься? Ты же прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Петя: Не понимаю! Если ты считаешь, что я с ними сплю, то это одно твое воображение.

Юля: Ну что, я тебя не знаю…

Петя: Слушай, Юля, ты говоришь как … В общем, ты вмешиваешься, куда не нужно. Я, кажется, не давал тебе никаких обещаний.

Юля: Разве? Не знаю, может, то были не обещания:.. Ладно, я не буду навязываться. У меня тоже есть гордость. Ты мне только ответь, зачем я тебе нужна? Для разнообразия? Тебе не хватает твоих натурщиц?

Петя: Дались же они тебе! Ты кроме них уже ни черта не замечаешь. Погляди.

Показывает на картину.

Юля: Да что мне на нее смотреть! Все, что мне надо, я и так вижу. И как ты смотришь на эту, как ее, и все остальное.

Петя: Ну вот, я уже не могу работать!

Юля: Извини. Боже мой, какая я дура…

Петя: Юля, перестань, только не надо истерик.

Юля: Работай, работай. Я не буду мешать.

Петя пытается работать.

Петя: Иногда мне кажется: что я гений. А иногда – так, дерьмо собачье. Ты должна меня поддерживать, а ты выводишь меня из равновесия.

Юля: К несчастью, это почти невозможно. Тебя, мне кажется, вообще ничем нельзя пронять.

Петя: Это неправда.

Юля: Нет, правда. Ты не можешь понять, как это больно, когда видишь, что тебя не любят.

Петя: Я не говорил, что я тебя не люблю.

Юля: Слов для этого не требуется. Toлько, ради Бога, не говори мне о живописи! Я уже, кажется, ее ненавижу.

Петя: Ну что ты хочешь! Я художник, и никуда от этого не деться.

Юля: Дело совсем не в том, что ты художник. Будь художником на здоровье, если тебе так нравится.

Петя: Тогда что тебе не нравится?

Юля: Мне не нравится твой образ жизни. А еще больше – твой образ мыслей, что тебе все позволено. Это неблагородно, неужели ты не понимаешь?

Петя: Оставь в покое мой образ мыслей! Это моя жизнь, моя! Почему я должен отчитываться перед тобой?

Юля (плачет): Это все так ужасно, что ты говоришь, ты даже себе не представляешь… Боже мой, Боже мой!

Входит модель. Юля вскакивает и бежит к двери. Потом возвращается, хватает сумку и убегает совсем. Хлопает дверь.

Модель: Что-нибудь случилось?

Петя: Ну, ты знаешь, у нее нервы немного не в порядке.

Модель: Я вам не помешала?

Петя: Нет. Ты нам нисколько не помешала.

Модель: У меня так стала поясница болеть по вечерам, я там полежала немножко.

Петя: Прошло?

Модель: Почти. Побаливает чуть-чуть. Остыл чай?

Петя: Сейчас поставлю. Посидишь еще?

Зажигает свет. За окном темно.

Модель: Давай посижу. Только недолго. Хочу домой пораньше попасть.

Петя: Домой?

Модель: Ну... не совсем домой.

Петя уходит с чайником. Модель снимает халат и садится в прежнюю позу. Звонок в дверь. Из кухни возвращается Петя.

Петя: Ну что, не открывать им совсем?

Звонок повторяется несколько раз.

Модель: Они же свет видели.

Петя громко вздыхает и идет открывать. Модель набрасывает халат. Входят Леша и Серж.

Серж: Ну, вот и мы. А где Юленька?

Модель: С ней что-то случилось, и она ушла.

Петя: Ничего с ней не случилось, просто ушла.

Серж: Ушла и ничего не случилось. Занятно. Коньячку, господа?

Все присаживаются к столу. Леша разливает, все пьют.

Леша: Что творится – уму непостижимо. Народ прямо взбесился. Уже коньяк в драке надо брать.

Серж: Это жизнь, Леша. Наливай.

Петя: Ребят, но мне уже почти пора идти. По стопарику – и побегу.

Серж: Петя, расслабься, распрягись. Ну что ты, в конце концов!

Модель уходит в другую комнату.

Серж: Фройлен не выпьет с нами?

Петя: Захочет – придет.

Леша: Слушай, а как ты вырубил себе такую хату?

Серж: Да это ж никина квартира.

Леша: А сам он где?

Петя: Я не знаю. Иногда заходит ночевать. Он мне сам предложил, а я не отказывался.

Входит модель, одетая.

Серж: Сударыня, окажите нам честь выпить с нами коньяку.

Модель: Нет, спасибо, в другой раз.

Петя: Счастливо тогда, созвонимся.

Серж и Леша кивают головами. Модель уходит.

Серж: Вот и славно, посидим в тесном мужском кругу.

Петя: Что-то раньше ты не был таким строгим.

Серж: Эх, Петя, ты совсем потерял разум от всех своих баб, которых ты только и малюешь теперь на своих бесценных холстах.

Петя: Бесценных – это точно. Холста теперь не достанешь.

Серж: Как мелко ты мыслишь, Петя. Я сказал – бесценных – в смысле того, на сколько бутылок коньяку их можно будет в конечном счете обменять. И мне жаль, что сей Петр, на котором созиждеться должен был xpaм, оскверняет их мерзостной женской плотью!

Петя: А что же мне рисовать – загородный пейзаж с электричкой?

Серж: Чем не тема. Свежо!

Петя: Ага, дальше некуда!

Серж: Я шучу. И все-таки… женская нагота, это как бы вам сказать…

Петя: Постой-постой, кто это в живописи отрицал обнаженку? Ты посмотри, еще, я не знаю, с наскальных рисунков…

Серж: Ах, бросьте, Петя, бросьте.

Леша: Серж, что ты несешь?

Серж: Нет уж, дай мне сказать. Ты посмотри, что сии живописцы малюют – одну только голую бабу. Никакой тебе поэт, ни писатель не прется так от голой задницы, как эти вот живописцы. Что они воспевают, Леша? Ты проходил это в девятом классе! Прекрасную Даму. Где она теперь, эта Дама, я тебя спрашиваю, где? Ее нет, потому что вместо нее одна только голая задница!

Петя: Никогда не сравнивай художников ни с поэтами, ни с кем! Художник, это же понимать надо, это совсем другое. Поэт, ну что поэт…

Серж: Не оправдывайся. Только чистосердечное раскаяние…

Петя: Не перебивай.

Серж: Не перебиваю.

Петя: Художник, это же человек бездны. Он же над пропастью висит…

Леша: Во ржи!

Петя: У них, у поэтов твоих, всегда есть предел. Должен быть. Иначе он уже не поэт, так, оторванец. А у нас нету. Понимаешь? Нету предела.

Серж: А Генри Миллер?

Петя: Подожди, это потом. Живопись не диктует. Ты живешь, как полное дерьмо, а делаешь классные вещи. А поэт не может. То есть как дерьмо может, но не до конца. Ты понимаешь? Дерьмо – но не до конца.

Серж: Дерьмо с пределом – и дерьмо без предела. Интересно. Ну ладно, про дерьмо мне понятно. Ты мне про баб расскажи. Где твоя Прекрасная Дама?

Петя: Ты пойми, я не могу относиться к женщине как поэт, я отношусь к женщине как художник…

Серж: Как мужчина.

Леша: Это естественно.

Петя: Не перебивайте. Я не отношусь к ней хуже, нет, я отношусь к ней по-другому. Она же модель, ты пойми, она же мой инструмент, как кисть, как краски. Я знаю ее лучше поэта.

Серж: Кто же спорит? Я же не о лучше говорю. Прекрасная Дама – это загадка. Ее вообще знать нельзя. Ею нужно любоваться на расстоянии... А ты – туда – со своим грубым инструментом!

Леша: Чего ты на него напал? В гинекологическом кресле все они одинаковы, говорю тебе как врач.

Серж: Это пошло, Леша.

Леша: Вы не анализируйте, господа, вы просто врубайтесь в структуру момента.

Поднимает бутылку.

Серж: Да, давайте выпьем. Заболтались.

Пьют.

Серж: Государи мои, это все теории. Я вот что хотел сказать…

Леша: Господа, по-моему, вы слишком серьезны.

Серж: Это я серьезен-то? Я гоню, а вы меня слушаете, и что характерно, отвечаете.

Звонок в дверь.

Петя: Кто там еще?

Идет открывать. Входит Иваницкий. Он совершенно пьян.

Иваницкий: Коньячок дуете? Выпью с вами с удовольствием.

Петя: Володя, ты, может, поспать ляжешь?

Иваницкий: Ты чего, шутишь?

Серж: Где это ты так надрался?

Иваницкий: На Арбате.

Серж: Продаешь душу-то?

Иваницкий: Продаю. Продаю бессмертную душу художника Иваницкого.

Серж: Ну давай выпьем за успешную продажу души.

Леша: Не надо, Серж, не перебирай.

Звонок в дверь.

Серж: А это кто?

Петя: Понятия не имею.

Идет открывать. Входит Ника.

Ника: Привет честной компании.

Леша: Давно не виделись. Садись, еще чуток тебе осталось.

Ника: Как поживаете, господа художники-поэты-музыканты?.. (Пете) Мне никто не звонил?

Петя: Да звонили какие-то. Я спросил, что передать, ничего не ответили.

Ника: Ну и хрен с ними. Кого надо, я и сам найду. (Берет стул, садится к столу) Я из театра занавес упер – никому не надо?

Леша: Бархатный?

Ника: Бархатный, конечно. Черный.

Леша: Это пять.

Серж: Опять вы, господа, о материальном. Да бросьте вы всю эту фигню. О высоком надо думать, о высоком.

Иваницкий: О высоком! А вот ты скажи, коньяк вот или вообще вино, это высокое или нет?

Серж: Ну, коньяк! Коньяк – это, конечно, высокое, а вот вино – надо еще посмотреть, это смотря какое…

Петя (Нике): Ты ночевать будешь?

Ника: Естественно, буду. Куда же я среди ночи из дома-то потащусь?

Петя: Пора двигать, сейчас метро закроется.

Серж: Пора, пора, рога трубят…

Леша: Правда, пора, мне на пересадку.

Серж: Всем нa пересадку.

Петя (Нике): Иваницкого забирать?

Ника: Лучше бы забрать. Хочется дома одному побыть.

Все, кроме Иваницкого, встают.

Петя: Володя, пошли, метро закроется.

Иваницкий: А, может, я здесь посплю?

Петя: В другой раз. Пошли, Володя, пошли.

Силой поднимает его и уводит. Уходят все, кроме Ники. Ника ставит кассету, сидит, курит. Потом начинает собирать со стола.

Ника: И убирать за собой не надо.

Относит посуду на кухню, потом гасит свет и уходит в другую комнату. Звонок в дверь. Появляется Ника.

Ника: Кого еще там черт принес?

Идет открывать. Входит Юля.

Юля: Вот не думала, что ты здесь.

Ника: Иначе бы не пришла.

Юля: Ты один?

Ника: Один.

Юля: Понятно.

Ника: Они недавно ушли.

Юля: Понятно.

Ника: Чаю хочешь?

Юля: Я пойду.

Ника: Посиди. Все равно метро закрылось.

Юля: Ну ладно. Потом тачку пойду ловить.

Ника: Я тебя провожу.

Юля: Ничего, я сама.

Ника: Ну, уж провожу как-нибудь до тачки.

Юля: Спасибо.

Юля садится в кресло. Ника уходит и возвращается с чайником. Наливает чай.

Юля: Ну, как поживаешь?

Ника: Да ты знаешь, как я поживаю.

Юля: Пьешь, как я вижу.

Ника: Еще и торчу.

Юля: Жаль.

Ника: Чего жаль?

Юля: Что все так.

Ника: А что я должен делать?

Юля: Да ничего, мне просто жаль, что у тебя все так… не клеится.

Ника: Ты знаешь, почему не клеится.

Юля: Не расстраивайся, у меня еще хуже.

Ника: Почему ты так думаешь?

Юля: Я не думаю, а знаю.

Ника: Пустяки. Ты приехала, его нет, и уже сразу хуже. Может, я ему помешал.

Юля: Глупости. Все гораздо серьезнее.

Ника: А что случилось?

Юля: Ой, ну не хочу я об этом говорить. Ну что ты, сам не знаешь?

Ника: Не знаю.

Юля: Да я вообще для него пустое место. Одна из множества мочалок. Единственное, что для него что-то значит, это какая-то жена где-то там на горизонте, к которой он все время едет и даже, кажется, иногда доезжает. Я не могу быть одной из многих, не могу! (Плачет). Я хочу быть одной, первой и последней!

Ника: Ну ты так... не надо. Травы забить? Или лучше не надо? Не надо, наверное, или забить?

Юля: Ты мне скажи, неужели я не лучше всех этих… этих… Господи! Ну неужели я не лучше их!

Ника: Это ты мне говоришь, мне! Ты знаешь, почему я торчу? Знаешь! Мне жить незачем, понимаешь? У меня смысла в жизни нет... я должен заботиться о ком-нибудь... О тебе. Да я бы все в жизни сделал, если бы ты только согласилась… А ты не хочешь. Ты только дергаешь меня – туда-сюда. (Бьет кулаком по столу). Ты поссоришься – значит, ко мне, плакать в жилетку. Ты помиришься – опять иди на фиг. (Пауза). Ты зачем мне тогда сказала, что все кончено? Зачем? А я-то, Господи, дурак, примчался, а тут...

Юля: А хочешь, я, правда, все-все брошу и к тебе приду? Думаешь, не сделаю, не сделаю? (Очень долгая пауза). А знаешь, почему не сделаю? Потому, что ты все врешь. Вы все, все такие… Все. Потому что, пройдет месяц или три месяца, или год, и все начнется то же самое. То же самое. Я не говорю – так. Как-нибудь иначе. Все равно. Тебе будет так же наплевать.

Ника: Не будет.

Юля: Это ты сейчас говоришь. А я-то знаю, я уже слишком хорошо все это знаю. (Плачет).

Ника: Ну, не плачь, пожалуйста, ну, прости меня. Ну, прости, ради Бога, слышишь? Иди приляг, полежи.

Отводит ее на диван.

Ника: Жизнь такая. Поганая. Успокойся. Спи тут. Я уеду.

Юля: Ты с ума сошел, куда сейчас поедешь? Три часа ночи.

Ника: Ничего. Тачку словлю и поеду.

Юля: Не надо. Останься. Я сама пойду.

Ника: Нет уж. Спи.

Целует ее и уходит. Юля некоторое время лежит, потом вскакивает, бросается на колени и вцепляется руками в волосы.

Юля: О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже, Боже, Боже…

Хлопает входная дверь. Возвращается Ника.

Ника: Ты знаешь, давай я здесь переночую. Ты на этом диване, я на том. Ладно?

Юля: Конечно.

Ника: Ты прости меня.

Юля: Это ты меня прости.

Ника: Спокойной ночи.

Юля: Спокойной ночи.

Ника уходит в другую комнату. Звонок в дверь.

Юля: О Господи, кто это?

Ника входит.

Ника: Сейчас посмотрим. (Подходит к двери). Кто там? (Неясные звуки). Кто? (Неясные звуки). Черт побери!

Открывает дверь. Из прихожей шум, стоны. Юля встает, уходит в прихожую.

Звуки, как будто кого-то рвет, ругательства и т. п. Входит Иваницкий. Лицо у него в крови.

Юля: Где тут тряпка может быть?

Ника: Не трогай, я все уберу.

Уходит в кухню. Юля подходит к Иваницкому. Он тяжело валится на диван.

Юля: Кто это тебя так?

Иваницкий: Сволочи.

Юля: Подожди, тебя надо йодом помазать.

Иваницкий: Не надо.

Юля: Молчи. Сам виноват. Напиваешься вечно, как бобик.

Ищет в ящиках шкафа. Ника проходит с тряпкой в прихожую.

Юля: Ника, где у тебя тут йод или что-нибудь?

Ника: Погоди, сейчас найду.

Юля уходит в кухню, возвращается с мокрым полотенцем и начинает вытирать Иваницкому кровь с лица. Ника уходит с грязной тряпкой. Иваницкий стонет.

Юля: Терпи, терпи. Не будешь столько пить.

Иваницкий: Уйди, больно.

Юля: Конечно, больно. Всем больно. Всем на свете бывает больно.

Возвращается Ника, ищет в шкафу и находит йод.

Ника: Ну, что там, круто?

Юля: Круто – не круто, все равно помазать надо.

Они вместе мажут йодом Иваницкого. Он стонет и сопротивляется.

Юля: Ну, все.

Ника: Иди в ту комнату, поспи, а я с ним посижу.

Юля: Какой уж тут сон.

Ника: Чаю?

Юля: Давай чаю.

Ника уходит с чайником.

Иваницкий: Сволочи, ублюдки.

Юля: Молчи, спи, успокойся.

Ивaницкий: Я их не трогал. (Садится). Ну, хорошо, пусть я пьяная скотина, но я же человек! Человек я или нет?

Юля: Я сказала, молчи и спи.

Иваницкий ложится.

Ивaницкий: Если человек пьяный, что же теперь сразу бить? Ногами в лицо?

Юля: Успокойся, успокойся.

Входит Ника с чайником. За окном начинает светать.

Ника (Юле): Иди, чаю попей.

Иваницкий: Я тоже хочу.

Ника: Куда тебе чаю, чай не водка, много не выпьешь.

Иваницкий: Много ты понимаешь.

Встает и садится в кресло. Юля вздыхает, садится к столу. Ника разливает чай.

Иваницкий: Что вы вообще понимаете в жизни? Что ты, Юлька, понимаешь? Ты так себе, порхаешь, как бабочка, а я всю жизнь поперек себя живу. Как жe мне не пить, разве может человек такое вынести?

Юля: Человек не может вынести, сколько ты пьешь.

Иваницкий: Да ты понимаешь, что такое художник!

Ника: Ты попил бы чаю.

Иваницкий: Художник – это вот, это точка, в которой перевернулся весь мир и затянулся в петлю. И чтобы не сдохнуть в этой чертовой петле, я сам должен вывернуться наизнанку. Becь. До конца. Ты понимаешь, вывернуться из этой петли можно только сунув в нее башку. И так всю жизнь. Понимаешь? А ты говоришь – пью!

Юля: Да ничего я не говорю, молчу давно.

Иваницкий: Слушай, Юль. Давай вот прямо сейчас создадим холст. Сядь. Я пьяный, конечно, но уже не так сильно. Сядь, Юль.

Ника: Совсем сбесился?

Юля встает и садится на диван.

Ника: Ты серьезно собираешься?

Юля: А что?

Ника: Ну, кaк знаешь.

Ника качает головой и уходит в другую комнату.

Иваницкий: Теперь снимай барахло и садись, согнув ногу.

Юля выходит. Иваницкий устанавливает холст на мольберте. Возвращается Юля в халате.

Иваницкий: Ну, быстрее.

Юля сбрасывает халат и садится.

Иваницкий: Так-так. Развернись побольше. (Переводит взгляд с холста на Юлю и обратно. Он еще не твердо держится на ногах). Ну, с Богом.

Работает.

Занавес.