Мировая консервативная контрреволюция стремится отыграть назад все завоевания 60-х. И Россия – в ее первых рядах.
Мне укажут на исламские страны, где все гораздо хуже, но их влияние не так опасно, как влияние того, кто действует изнутри крепости. Ибо Россия долго добивалась, чтобы ее признали Европой. Но, признанная Европой, она Европой не стала, а стала настоящим химерическим существом: наполовину Георгий Победоносец, наполовину дракон. Для Запада Россия – почти Восток, для Востока – почти Запад. Хуже всего, что она сама не знает, кто она, и никак не может сделать окончательный выбор. В России хватает тех, кто считает себя Западом и связывает себя исключительно с западным историческим проектом, и еще больше тех, кто ненавидит Запад (хотя пользуется его девайсами) – и считает, что надо осуществлять свой мифический национальный проект, придуманный в эпоху Ивана Грозного для оправдания абсолютной власти русских царей.
И эти две половины России обречены на непримиримую войну, как два враждующих народа.
Конечно, на Западе тоже есть свои консерваторы, ненавидящие негров, гомосексуалистов, длинноволосых, и готовых при случае спустить шкуру за Иисуса Христа с какого-нибудь подвернувшегося жидо-либерала. Бывали и у западных народов промашки, когда в кризисные периоды истории они выбирали себе диктаторов. Но их действия укладывались в русло правого национального проекта, которому противостоял мощный интернациональный левый.
Парадокс нынешней России в том, что здесь даже левые неотличимы от правых, исповедуют патриотизм и обожают тиранов. С одной стороны левые патриоты, с другой правые, объединенные любовью к сильной руке и ненавистью к либеральным ценностям. А посередине правительство, изящно балансирующее между теми и другими.
А сбоку либералы, вне игры. Ибо – не патриоты, ибо – не разделяют идею о русской национальной избранности. Абсолютно демагогическую, но обязательную в здешней «реальной политике». Либералы напоминают Корделию, отказывающуюся распинаться в притворной любви к Лиру, а левые и правые патриоты – двух ее старших сестер, которые много кричат о любви, с большой пользой для себя, но с очень малой – для Лира.
Тут можно оговориться, что левый проект вообще пахнет историческим редукционизмом и, соответственно, всегда в перспективе имеет тиранию, тем более безысходную, что она не смягчается правами и возможностями, которые предоставляет капитал. Но это отдельный разговор. Я хочу поговорить о консервативном проекте.
Российский консерватор (а, может, и не только российский) мыслит глобально: есть Бог на небе, единственный царь, – а мы все его рабы. Поэтому все формы земной власти несовершенны и даже ложны, кроме власти теократической. Тем не менее, Бог (по великой любви к России) может дать нам своего наместника, земного царя, благословив его на жертву править нами, сопливой шелудивой толпой, немедленно начинающей душить и убивать друг друга, – лишь ей дают чуть-чуть свободы (и это, по мнению консерватора, и есть демократия, то есть бесовство). Естественно, мы должны слушаться этого земного царя, как строгого, но справедливого отца, а чтобы никто не сомневался, что с царем все, как надо, нам в комплекте предложена лучшая религия и ее великая служанка – истинная церковь, все эти глубокие идеи в наши головы и вдолбившая, и обеспечивавшая много веков сакральную легитимацию – взамен демократической и плебисцитной.
Консерваторы бывают стихийные и идейные. Стихийные консерваторы – это почти весь русский народ, то есть люди особой ментальности, сочетающей рабство, удаль и узкий кругозор, равнодушные к западному проекту потому, что ничего про него не знают, не чувствуют ничего близкого, с чем могли бы отождествиться, а, главное, потому, что ситуация свободы, предполагаемая этим проектом, – недостаточно для них свободна. Если уж свобода, то как у батьки Махно! А не такая, при которой надо опять работать на износ – в то время, как все ништяки срубают московские жлобы не той национальности.
Идейный консерватор заявит, что западно-либеральной проект его не устраивает потому, что во главу угла человеком ставится принцип удовольствия. И свобода ему нужна, чтобы этот принцип осуществить. Словно сам он, консерватор, всегда действует исключительно альтруистически и жертвенно. Тем не менее, боюсь, если этот консерватор заглянет глубоко в себя, он-таки этот принцип удовольствия в себе обнаружит. Да и удивительно было бы, если бы нет! Ибо человек, как правило, действует мотивировочно, не располагая избытком сил для щедрой их растраты. Смысл действия обуславливается нуждой и удовлетворением нужды. Удовлетворение нужды вызывает удовольствие. Притом что нужда может быть совершенно разная, в том числе и духовная. Поэтому свобода человеку западного извода нужна не для удовлетворения сплошь низменных желаний, как думает консерватор, а для создания нерепрессивной среды с широким набором разнообразных возможностей («низменных» в том числе).
Надо заметить, что идейные консерваторы – вполне успешные люди, обеспечивающие новый российский проект. Но весь их успех зависит от верховной власти, и со сменой власти может улетучиться. Многие из них, полагаю, консерваторы поневоле, а оторви их от кормушки, лиши бонусов – и они могли бы стать пламенными либералами, потому что по сути ничего против Запада не имеют. Наверное, мы даже найдем такие примеры.
Русский национальный проект, предлагаемый консерваторами, это по существу восстановление СССР с его мощью и политическим значением – с монополией государства на основную промышленную и финансовую деятельность, СМИ, культуру, но с начинкой не из Маркса, а из Отцов Церкви, с кодексом строителя Царства Божьего в качестве организующей идеи. По сути это будет квази-монархия, даже не конституционная. По сути она уже есть.