Бывает, человек оглядывается назад, чтобы понять, на чем, собственно, держится его жизнь, на каких китах стоит остров его «я», на что опираются колонны его внутренней Мессины (сказка «Кола-рыба»)? И вдруг он не находит ничего, все кажется равно зыбким, все интересное еще вчера – неинтересным, ребяческим, ненастоящим. Колонны ни на чем не стоят, да и сами дали трещину.
Жизнь держится на инерции самой жизни: все остальные «опоры» можно опровергнуть.
Но иногда исчезает и сама инерции. И замедлившаяся жизнь вдруг видит, что все время мчалась мимо бесконечной пустоты!
В это миг, думаю, человек и вспоминает о Боге, он хочет схватиться за эту великую иллюзию как за последнюю опору. А, может, не иллюзию? Что нам известно об устройстве мира? Ведь, по сути, наука производит всю ту же редукцию, что и ищущий психологических опор человек: отчего пошел мир, на чем он держится? И последовательно осуществляя эту редукцию – наука упирается в ничто. Она все равно упирается в мистику начала мира, пусть она (мистика) не имеет ничего общего с рациональной сказкой Библии или любым другим мифом о происхождении мира (в «Тимее» утверждается, что мир создан из треугольников – это и то интереснее!).
Но все-таки Бог, к которому хочет обращаться человек, гносеологически происходит из Библии или из других рациональных мифов. Это не очень надежный адресат. Мистико-психоделические откровения тоже не сильно проясняют картину. Какая радость тебе знать, что ты лишь плоская проекция подлинного себя, ничтожный фрактал великой космической мистерии? «Тат твам аси», Атман равен Брахману? Ну и ладно: по сути, это лишь красивая декларация. Попробуй починить с помощью нее пылесос…
Так что же дает надежность? Наверное, ничего, только гордость. Нет, она не дает надежность, она мешает сдаться, сложить оружие. Если Кришне стоило что-то проповедовать Арджуне, – то именно это.