Когда наша Госдума за что-то голосует, то рефлекторно хочется «проголосовать» против. Ибо кажется, что эти люди могут только вредить и вызывать изжогу – одной манерой речи. И когда член фракции «Справедливой России» говорит, что голосование Ильи Пономарева против присоединения Крыма – есть непатриотический поступок (демарш – или как-то так), который противоречит принципам партии и, следовательно, нарушает партийную дисциплину – со всеми вытекающими последствиями, – то хочется спросить: является ли «патриотическое» синонимом «правды» или «истины»? Это первое. Второе: любой, кто решил, что лишь его представления о патриотизме есть правильные – может заблуждаться. Вот Пономарев, скажем, считает иначе. И имеет право. И его поступок достоин уважения, даже если в его основе лежали соображения, которые мне не кажутся убедительными (при данном стечении обстоятельств).
А почему? Он считает, что, хоть Крым – русская территория, но надо не разделять «братские народы», а объединять их в один союз. А история с Крымом – нас отдалит. Но разве нас отдалила история с Крымом – не другое?
Вообще, вопрос о Крыме очень непрост. Я против не пересмотра границ: границы менялись всегда (относительно недавно Россия передала Китаю героический Даманский остров), – я против одностороннего их изменения. Но существует неумолимая логика событий. Я помню, как в 91-ом Крым вдруг стал украинским. Тогда это казалось странным и нелепым, да так и продолжало казаться все эти годы. Но я считал, что так Россия платит за ошибки Союза, которые мы стали вроде как исправлять, немедленно наделав новых. Мы все оказались заложниками истории вообще и процесса 91-го года в частности, который не был подготовлен, результаты которого не были справедливыми. Во всяком случае, они не казались справедливыми ни в России, ни в Крыму.
Огромная холодная империя ценной большой крови выгрызла себе маленький Крым, а потом несколько раз защитила его. И за двести лет она превратила его в своеобразный рай, специальный южный «рай» большой северной страны. Ну, плюс порт, выход к Средиземноморью и к его мифу, вообще – проникновение в Большую Историю.
И вдруг – бамс! – рай и все прочее – испарился, еще и со значительной частью народа. Рай достался – даром! – другой стране (не особо и северной), более того – стране, этой же империей и созданной. Параллельно аналогичные явления случились и с другим «раем», Черноморским побережьем Кавказа.
Грузия, в отличие от Украины, конечно, исторически существовала, но совсем в других границах: все, что Грузия считает теперь своими землями, было присоединено к Картлийско-Кахетинскому царству Россией, включая все ее побережье, и даже «вода свободы» «Боржоми» – стала разливаться при Воронцове. Хуже того, все знаменитые грузинские марки вина, все эти «Цинандали» и «Мукузани», появились лишь «при русских», в конце XIX в.
Можно отказаться от всего, да, но не от пляжа! И вина. (Шутка.)
Кстати, о понятии «Украина». «Украина» в XVI в. начиналась за Окой. Князь Московский во всех дипломатических документах именовался «великий князь украины». Их даже было несколько: существовали Казанская украина, Мещерская украина, Крымская украина и т.д. И все эти «украины» были связаны с войной и обороной (Московского княжества, само собой).
В этом корень теперешней проблемы: когда государство образуется в произвольно проведенных границах (может, экономически и целесообразных), созданных принципиально с другой целью, то есть когда административные границы внутри единого государства становятся государственными, деля один народ, одно пространство, одну экономику, одну политическую идею – на части, – без всякого согласия субъектов этих манипуляций, без согласия метрополии, отвоевавшей эти территории, сочинившей, родившей их из «небытия» мощью своего державного пафоса и художественного таланта, застроившей их домами, дворцами, заводами, наполнившей людьми (и даже пальмами). Когда такое происходит – тогда происходит (гео)политическая нелепость и в перспективе – трагедия. Это не есть справедливо, когда чужое называют своим, когда приватизируют то, что было общим. В одном случае кто-то приватизирует заводик, в другом – целый полуостров.
И все-таки Крым был пазлом, который никак не вставлялся в украинскую мозаику. Украина схватила кусок не по зубам, схватила, не имея на него ни морального, ни исторического, ни юридического права (см. Закон СССР от 3 апреля 1990 года № 1409-I «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, особенно статьи №3 и №14, пункты 7 и 8. (Здесь: http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%BD_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0_%D0%BE%D1%82_3.04.1990_%E2%84%96_1409-I).
На все это было положено с прибором, развод произошел обвально, в обстановке сознательно наведенной (как недавно на Майдане) политической истерии. Но именно поэтому Украина как что-то цельное и принципиально необходимое – так и не состоялась.
Но ситуацию с ее приобретениями можно было терпеть, пока Украина оставалась относительно дружественной страной-союзником, таким как бы сателлитом России, когда она осуществляла условный протекторат над неформально российским Крымом. Все изменилось этой зимой. В Киеве произошла «либерально-националистическая» революция, как ее кто-то назвал (чего только не бывает на свете!). Но какая бы она ни была, ее главной целью являлось – еще раз попробовать оторвать Украину от России – и отдать ее в сателлиты кому-то другому, потому что иначе это квази-государство, бывшее все эти годы, по сути, бизнес-проектом, существовать не может, да простят меня украинские друзья. Они-то надеялись, наверное, превратить ее из бизнес-проекта как раз в настоящее государство, полагая, что бита и коктейль Молотова для этого подходящие средства. Все гораздо сложнее.
Если бы только местечковый национализм западенцев, который можно воспринимать как прискорбный рудимент, вроде хвоста у ребенка. Увы: на сцену вышли иные игроки, гораздо более влиятельные, и появилась опасность, что за счет Украины усилится «санитарный кордон» вокруг России в рамках «великого лимитрофа», о котором писал Цымбурский. (Кстати – очень интересный исследователь-геополитик: по сравнению с его высокоумными работами все мои посты на политические темы кажутся школьными сочинениями. Впрочем, я едва не презираю себя, что вообще пишу их!)
Тем самым легитимность украинского государства, державшаяся в значительной степени за счет доброй воли соседа, утратила силу. Границы Украины могли что-то значить лишь до тех пор, пока Россия и Украина составляли общее политическое пространство, пока были связаны общей исторической и цивилизационной идеей, пока можно было говорить об общей культурной идентификации, «самой важной вещи» для большинства людей, как писал Хантингтон. (Интересен, кстати, и другой его вывод: «попытки переноса обществ из одной цивилизации в другую оказываются бесплодными; страны группируются вокруг ведущих или стержневых стран своих цивилизаций». Да и крупномасштабные войны возможны лишь между разными цивилизациями, а не внутри единой.)
И, однако, страны тоже гуляют налево – от «стержневых стран», так же, как и люди. Украина постоянно погуливала и заигрывала с чужими мужиками, но как-то все в пределах приличия. Да и «мужики» вели себя относительно прилично. Последний демарш был непростителен. Это был плевок, оскорбление, публичное и демонстративное. России, по сути, был предложен развод, причем ультимативно, – и Украиной и «мужиком» сразу – и Россия его приняла. Но при разводе полагается делить имущество, не правда ли? Это теперь и происходит: Россия доделывает то, что не было сделано в период Беловежского соглашения, когда вопрос о границах решили «отложить». (Кравчук совсем недавно вспоминал: «Мы просто договорились, что вот создадим СНГ, начнем жить, и тогда будем рассматривать границы, все по закону, в соответствии с международными нормами. Ельцин согласился...», здесь: http://www.kp.ru/daily/26207/3093145/.) Доделывает это, возможно, слишком резко, но, тем не менее, успешно. Она многому научилась за последние годы, и вообще не стоит ее недооценивать. (Думаю, на Украине, это уже поняли.)
За прошедшие годы все как-то привыкли, что Крым украинский, и едва не смирились с этим, – в той политической конфигурации, которая существовала совсем недавно. Не исключено, что скоро станет казаться совершенно нормальным, что Крым – российский (каким он подспудно и был все эти годы), как все привыкли к тому, что Иерусалим не иорданский, не палестинский, а израильский, хотя ООН до сих пор не признает аннексии Восточного Иерусалима, а Израиль считается «оккупирующей державой», – и воспринимают это нормальным и справедливым (ну, кроме определенного числа тех, кто считает иначе).
Может быть, «жена» и уйдет, а скорее всего – нет. Потому что никому на Западе она не нужна, никто ее, голубушку, там не поймет (если вообще сможет найти на карте) и никто ее там так не «любил» и не «полюбит», как Россия, пусть с точки зрения грамматики это звучит несколько лесбийски. Но от семейно-родственных определений сейчас вообще не скрыться. «Никогда мы не будем братьями» – известный стишок. Ну-ну. Написано искренне, но искренность еще не гарантия мудрости (и истины). Возможно, для автора стиха история началась вчера, а вообще-то она штука длинная. Поживем – увидим.