В личной жизни они всеми руками отмахиваются от драм, хотя постоянно устраивают их – по «неведению». И тогда сразу отбегают в сторону, немедленно забыв про века кровавого неравенства и героическую борьбу за гендер и феминизм, предоставив вовлеченному мужчине расхлебывать проблему, благо трагедия – это его поле. «Я же девочка, – говорит она, – я хочу бусики и платьице!»
А, с другой стороны, кто, кроме женщины, кинется спасать и перевязывать, кто лучше нее знает про болезни, лекарства и все способы защиты от подступающего к нам отовсюду ничто? Кто бестрепетно меняет повязки, переворачивает, смывает гной и говно – пока мужчина плачет и стонет – или убегает в спасительную метафизику, в разговоры о высоком, о Трагедии с большой буквы – либо просто к пиву и футболу? И ни до чего ему дела нет. Он уже и сам давно не герой и при случае готов показать еще меньше мужества, чем женщина.
Она же, совершив подвиг, сразу обо всем забывает, всей своей жизнью отрицая испытанный опыт, и снова просит больше цветочков и котят. Ведь все так ненадежно! Поэтому больше котят!