Сон
Какие имена, какие люди собирались в тех кафе (парижских, петербургских…)! Список легко начать и невозможно кончить. И даже потом, в «застойное» советское время – вдруг величайшее кино и очень сильная литература… Они все ушли, как древние боги, не оставив потомства. Искусство порой вспыхивает последними огоньками пламени, как догорающий костер.
Все измельчало, словно Гений, питавший эту землю, улетел. Художники больше не нужны – как те, кто создавали песни и мифы народа. Теперь это делают технологии, девайсы. Искусство, будучи продолжением религии (как форма мистерии) – разделило ее участь. Появились другие утешения.
И даже пресловутая свобода искусства сыграла с нами дурную шутку: борясь с ограничениями, цензурой, догматическими запретами – искусство находило слова, способные сломать любую преграду. Преград нет – и искусство расслабилось, ожирело и отупело. Зрителя теперь можно пронять лишь эффектами и ужасами. Его пичкают сильными наркотиками, чтобы он не думал – не думал о старости и смерти… О том, что ничего не смог – и вообще не понятно, зачем жил?..
Да и можно ли ответить на этот вопрос? Лишь религия, философия и искусство пытались найти в спектакле какой-то смысл. Наука? Она была спутником, слугой, который подносил тяжелые вещи. Но слуга стал господином. Он придумал такие утешения, что померкли все достижения духа, все подвиги тысячелетий. Они превратились в файлы в его программе. И мы лишь просим: дай, дай еще! – дай этот золотой сон для человечества!..
Все измельчало, словно Гений, питавший эту землю, улетел. Художники больше не нужны – как те, кто создавали песни и мифы народа. Теперь это делают технологии, девайсы. Искусство, будучи продолжением религии (как форма мистерии) – разделило ее участь. Появились другие утешения.
И даже пресловутая свобода искусства сыграла с нами дурную шутку: борясь с ограничениями, цензурой, догматическими запретами – искусство находило слова, способные сломать любую преграду. Преград нет – и искусство расслабилось, ожирело и отупело. Зрителя теперь можно пронять лишь эффектами и ужасами. Его пичкают сильными наркотиками, чтобы он не думал – не думал о старости и смерти… О том, что ничего не смог – и вообще не понятно, зачем жил?..
Да и можно ли ответить на этот вопрос? Лишь религия, философия и искусство пытались найти в спектакле какой-то смысл. Наука? Она была спутником, слугой, который подносил тяжелые вещи. Но слуга стал господином. Он придумал такие утешения, что померкли все достижения духа, все подвиги тысячелетий. Они превратились в файлы в его программе. И мы лишь просим: дай, дай еще! – дай этот золотой сон для человечества!..